Молодому Линку Хершель сразу понравился. Но полученное приглашение его ошеломило. И испугало.

— То есть мне придется уехать от бабушки? — робко спросил он.

— Ты сможешь навещать ее на Рождество и в каникулы, — предложил Хершель и поспешил добавить: — А если тебе у нас не понравится, мы тебя держать не станем.

— Может быть, согласишься хотя бы попробовать? Ненадолго? — мягко предложила Ханна.

Встревоженный и раздираемый внутренними противоречиями, Линк взглянул на бабушку. Та повернулась к Ландсманнам и сказала:

— Думаю, нам с внуком надо это обсудить наедине. Вы не оставите нас ненадолго одних?

Хершель с Ханной хором согласились.

— Мы можем заехать завтра утром, если хотите, — сказала Ханна.

— Да, думаю, это будет лучше всего, — кивнула Элва. — Мне надо помолиться, чтобы Господь меня вразумил. А еще нам обоим нужно спросить у своего сердца.

— Хершель, ты в своем уме? Ты, наверное, забыл, что еще не разбогател? Теперь этот чудный мальчик станет мечтать о частных школах и даже о репетиторах. Что на тебя нашло? Ты не забыл, что у нас в банке пусто?

— Помню, помню, — вполголоса ответил муж. — Но мне так хочется это сделать, что я готов отдать все…

— Дорогой, давай смотреть правде в глаза, — ответила Ханна. — Нам нечего отдавать!

Какое-то время они шли молча. Потом Хершель заговорил:

— Нет, Ханна, кое-что у меня еще есть.

— Что же?

— Последнее богатство, Ханна, и я готов пожертвовать им ради Линкольна Беннета. — Помолчав, он закончил: — Мое уважение к себе.

Ханна сразу поняла.

— Хочешь сказать, что готов обратиться к Стефану?

Хершель пожал плечами, одновременно смущенный и подавленный.

— Я знаю, что мы с тобой решили не влезать к брату в долги, поскольку принять от него деньги означало бы принять и его систему ценностей.

И он признался:

— Два месяца назад Стефан открыл на наше имя банковский счет и положил на него двадцать тысяч долларов. Чтобы мы могли внести задаток за дом, как он объяснил. Я тебе ничего не говорил, потому что надеялся никогда к этим деньгам не притрагиваться.

Хершель взглянул на жену.

— Но, Ханна, двадцати тысяч вполне хватит, чтобы дать Линкольну высшее образование. Ну что, стоит ради этого поступиться своим самолюбием?

Она с любовью посмотрела на него.

— Дорогой, тебе не придется ничем поступаться. Мы оба обретем нечто драгоценное.. — Она обхватила его руками и поцеловала. — Дай бог, чтобы он согласился!

Они были слишком взволнованы, чтобы есть, и поэтому вместо завтрака совершили небольшую прогулку по Миллерсбургу, а потом присели на скамейку в центральном сквере перед Доской памяти, на которой были поименованы местные жители, павшие в боях Второй мировой войны. Полковник Линкольн Беннет оказался среди них старшим по званию. Смерть принесла ему уважение, которого он был лишен при жизни.

Вернувшись к Беннетам в назначенный час, они с тревогой предстали перед бабушкой и внуком. Наконец Хершель нашел в себе силы спросить:

— Ну как, Линк, что-нибудь решил?

Мальчик ответил вопросом на вопрос:

— А как же мои друзья? Мне же не с кем будет играть!

Хершель ответил честно:

— Единственное, что могу тебе обещать, — мы сделаем все, что в наших силах, чтобы у тебя появились новые друзья.

— А поначалу ты сможешь звонить бабушке и своим приятелям, когда заскучаешь.

— Прошу прощения, мэм, это не получится, — ответил мальчик. — Здесь ни у кого нет телефона.

— Но написать-то ты сможешь! — устыдила его бабушка. — Твой папа нам тоже из Европы не звонил, а все же связь с ним мы не теряли.

— Тебя еще что-то тревожит, Линк? — спросила Ханна.

Тот робко кивнул:

— А что, если… если я вас разочарую?

— Ты можешь разочаровать нас только в одном случае, — настойчиво произнес Хершель, — если откажешься ехать.

Наступило молчание. Мальчик смотрел на бабушку. Теперь за обоих заговорила Элва:

— Мы решили, отец был бы за то, чтобы он принял ваше приглашение.

Хершелю хотелось прыгать от радости, но он только сказал:

— Вот и чудесно! Мы с женой пробудем здесь, пока не уладим все формальности. — И ласково повернулся к мальчику: — Обещаю: ты не пожалеешь!

— Хершель, ты что, рехнулся? Ты хочешь сказать, в Кливленде своих черномазых мало, что ты вздумал притащить сюда еще одного?

— Стефан… то есть Стив, я запрещаю тебе говорить в таком тоне!

Отыскав поблизости гостиницу, где им дали ночлег, Хершель вечером позвонил в Кливленд брату и попросил поручить его адвокату узнать, какие формальности они должны совершить.

Вся затея не вызвала у брата ни малейшего энтузиазма.

— Послушай, Хершель, — взывал он, — будь разумным человеком. Я понимаю, вам с Ханной хочется иметь ребенка. Так мы найдем вам кого-нибудь здесь! Хочешь, найдем двух? Хочешь трех? Найдем трех.

— Мне нужен именно этот мальчик, — объявил Хершель Ландсманн категоричным тоном.

— Хорошо, хорошо, Херш. Я попрошу своего адвоката уточнить все детали и утром тебе перезвоню. — И сделал последнее предостережение: — Только не жалуйся потом, когда тебе откажут в приеме в клуб.

Адвокат, молодой человек, недавний выпускник юридического факультета Северо-Западного университета, отнесся к затее Ландсманна более благосклонно. Конечно, был еще вопрос мамаши, которая де-юре должна дать свое согласие на опеку. Но исходя из того, что ему пришлось услышать об этой Лоррен, проблемы тут возникнуть не должно. Будет несложно доказать, что престарелая миссис Беннет де-факто все эти годы исполняла родительские обязанности, а следовательно, имеет полное право отдать молодого Линка под опеку Ландсманнов.

Оставались еще некоторые незначительные детали, по которым ему надо было проконсультироваться с какой-нибудь адвокатской конторой в штате Джорджия.

— Вы затеяли замечательное дело! — от души восхитился адвокат, завершая первую телефонную консультацию.

«Да, — сознался Хершель себе самому, — для нас это уж точно замечательно».

Прошла неделя. Как-то вечером Хершель застал Ханну в слезах.

— Что случилось, дорогая? — спросил он.

— Даже не верится! — всхлипнула она. — У нас в доме снова появится ребенок!

Мальчик начал ходить в обычную районную школу. Когда стало ясно, насколько он отстал по чтению и математике, Ландсманны наняли ему репетиторов. По три часа занятий каждый вечер.